Юные годы медбрата Паровозова - Страница 87

К тому времени в Камбодже стремительно происходили перемены. Она обрела наконец независимость от Франции, и всю полноту власти получил король. Как всегда в таких случаях, началась чехарда, один правитель сменял другого, короли отрекались от престола, военные в отсутствие монарха совершали государственные перевороты, а марксистские державы плотоядно присматривались к раздираемой анархией и противоречиями Камбодже, выискивая момент для того, чтобы прибрать ее к рукам.

Салот Сар для отвода глаз устроился преподавателем французского языка и французской литературы в лицей, где днем читал студентам Гюго и Бальзака, а вечерами вел нелегальную партийную работу, став ни много ни мало председателем подпольного горкома.

Совмещать одно с другим было хлопотно, и Сар преподавание бросил, да и кому нужны эти писатели-гуманисты, когда зреет революция. Он ушел в лес, в партизаны, быстро стал генеральным секретарем Коммунистической партии Камбоджи и основал организацию “Красные кхмеры”. Костяк ее составили подростки от двенадцати до пятнадцати лет, они сотнями стекались в джунгли, где им выдавали черную форму и автомат.

Таких нельзя было подкупить – им достаточно было чашки риса в день. Таких нельзя было разжалобить – они не ведали жалости. Таких нельзя было сбить с толку – они подчинялись лишь приказам старших товарищей. Они жили в джунглях, спали на голой земле, жарили на кострах пойманных обезьян, слушали увлекательные рассказы про Мао и Ленина, накапливали силу и ненависть и ждали своего часа, когда старшие товарищи скажут им: “Пора!” Это были настоящие солдаты революции. Только с такими и можно построить настоящий коммунизм.

Красные кхмеры вошли в Пномпень в семьдесят пятом. Никто не думал, что их будет так много. Толпы детей-фанатиков в черной форме с автоматами Калашникова в руках, марширующие под красным флагом.

В стране к тому времени уже шла гражданская война, власть захватили военные, никто толком не представлял себе, что это за новая сила, вышедшая из джунглей.

В день штурма Пномпеня человек по имени Салот Сар вдруг перестал существовать. Вместо имени у него появился псевдоним, который его надолго переживет, состоящий из первых букв французского словосочетания politique potentielle – потенциальная политика.

Отныне его звали Пол Пот.

Он действительно не собирался повторять ошибок других лидеров. Тем не хватало решимости идти до конца. Вечно им что-то мешало. То оглядка на остальной мир, то личная корысть, то сознание собственного величия.

Как только армия Красных кхмеров захватила столицу, Камбоджа моментально отгородилась от остального мира. Были пресечены все виды связи, не работали ни телефоны, ни телеграф, ни почта.

Первое, что сделали новые власти, – это отменили деньги. Они просто взяли и взорвали все банки, а деньги развеяли по ветру.

Затем революционная армия стала спешно избавляться от тех, кто всегда мешает революции. От этих вшивых интеллигентов, неженок и белоручек, которые вечно ноют и путаются под ногами. Их убивали в домах, на рабочих местах и на улицах. Инженеров, учителей, артистов, журналистов и врачей. Даже воспитателей детских садов. Убили всех за несколько часов. Толпы визжащих от ненависти подростков с автоматами рыскали по улицам. А в первую очередь убивали тех, кто носил очки.

Наука, искусство, здравоохранение тоже были отменены. Отменялось все просто. Выстрелом из “калашникова” или ударом приклада по голове.

И больше никакой религии, никакого “опиума для народа”. Были вырезаны тысячи буддистских монахов, а монастыри повсеместно превращены в казармы или живодерни. Спешно убивали представителей национальных меньшинств, бывших военнослужащих, работников государственного аппарата, да и вообще всех, кто не нравился.

Любая техника подлежала уничтожению, включая велосипеды. Революционные солдаты кувалдами разбивали все, что попадалось под руку, начиная от автомобилей, кончая электробритвами. Таким образом, Пол Пот устранил мир капиталистического производства. Запретил все виды торговли и обмена, все праздники, даже свадьбы и дни рождения. Для коммунизма это лишнее.

А наутро отменили города. Ведь города – это скверна, разлагающая народ. Народ подлежал исправлению.

По громкоговорителям объявили, что все жители должны собраться на улице и строиться в колонны.

Горожане отправлялись в коммуны для исправления трудом. Уже на улицах стали разобщать семьи, отрывать детей от родителей, жен от мужей. Тех, кто сопротивлялся, пристреливали на месте. Инвалидов, которые не могли идти, обливали бензином и поджигали.

Построение коммунизма шло стремительно. Парижские учителя наверняка были довольны.

Колонны растянулись на многие километры, за ними остались пустые, похожие на призраки города, где собаки на улицах пожирали трупы.

Начиналась последняя четверть двадцатого столетия.

Исправление трудом шло полным ходом, заключенные из лагерей утром шли строем на работу осушать джунгли, а вечером те, кто выжил, строем шагали с работы. Миска баланды в день и занятия по марксизму на ночь. Люди умирали тысячами. И не только от дизентерии и малярии. Их массово забивали мотыгами на полях. Зачем тратить боеприпасы, когда можно просто раскроить череп. Всю страну покрывали “поля смерти”, бесконечные ямы с присыпанными известью трупами.

При этом – полная анонимность власти. Такого в истории никогда не было. Ни имен, ни портретов – ничего. Никто не знал, кто правит страной, кто отдает приказы. А ведь это были люди, жившие когда-то в Латинском квартале, из милого студенческого союза, сложившегося в Париже, многие из них имели дипломы Сорбонны. Настоящие аскеты, презирающие роскошь. Им не нужен был собственный культ, им не нужна была слава и преклонение.